“Русский репортер”: Об Урлашове по чесноку

Мэру Ярославля Евгению Урлашову предъявлено уже второе обвинение — в получении взятки. Город бурлит, но эмоции остаются в основном на кухнях: лишь пара десятков сочувствующих у здания суда, где арестовывали мэра, и несколько сотен на митинге в его поддержку. Корреспондент «РР» на месте разбирался в этом громком деле и пришел к небесспорным выводам.

Давайте сразу раскроем карты, чтобы не было недопонимания. Мое личное мнение, н­есмотря на презумпцию невиновности: брал. Внутренняя убежденность, возникшая после десятка разговоров с причастными к делу людьми, внутренняя логика событий, чуйка, если хотите. При этом есть много претензий к следствию. Есть большие сомнения, что виновны все, кто оказался в СИЗО. Но история Е­вгения Урлашова значительно шире, чем банальное дело о взятке. Это одновременно история о трагедии и одного конкретного человека, и большого города.

Как поссорились Евгений Робертович и все-все-все

На экране моего ноутбука ютубовская запись одного из местных политических ток-шоу — «По чесноку». По-честному, без цензуры спорят о том, убивает ли мэрия малый бизнес:

— Аренду на землю вы на сколько повысили? В некоторых случаях до сорока раз! Аренду муниципальных помещений до ста раз, налог на вмененный доход в шесть раз!

— А сколько ваши предприниматели платили раньше? Один цветочный киоск платил два рубля с квадратного метра в день. Мы что, не знаем, какая прибыльность у этого бизнеса?

Оба спорщика умные, харизматичные, убежденные в своей правоте. Но один из них сейчас сидит напротив меня за столиком в кафе, а второй — в СИЗО. За решеткой — заместитель мэра Ярославля по экономике Дмитрий Донсков. Напротив меня — руководитель местного отделения «Опоры России» Артур Ефремов.

Мы пытаемся понять, как за год с небольшим мэр Урлашов потерял поддержку практически всех политических сил, с которыми шел на выборы. Та же «Опора», несмотря на партийность лидера, в прошлом году сделала ставку на Урлашова. А теперь…

— Мне все последние дни предприниматели звонят, и я слышу — в голосе совсем не сочувствие, а скорее надежда: «Артур, а может, все исправится?»

Причина «развода» бизнеса и мэра — невыполненные обещания. С бизнесом Урлашов договаривался так: снижение налоговой нагрузки, единые условия, без преференций избранным, постоянный диалог. На деле бизнес получил резкое увеличение земельного налога, ставок аренды муниципального имущества, налога на единый вмененный доход и скандальную кампанию по сносу сотен ларьков и м­агазинов.

— Это уникальный человек, к­оторый не выполнил ни одного предвыборного обещания, — с­оглашается лидер местного «Яблока» Владимир Зубков. Его партия тоже поддержала Урлашова в 2012 году и поставила «неуд» за управление городом в 2013-м.

— Обещал ты сделать бесплатный проезд для пенсионеров на общественном транспорте — так сделай! Муниципалитет поддержит, найдет, как компенсировать эти деньги. Вместо этого проезд дорожает с 15 до 18 рублей. Обещал прямой доступ граждан, а вместо этого выделил для приема один день в месяц, и не больше 12 человек. Запись шла с трех-четырех утра. Я предполагал, что он нехорошо кончит, но не предполагал, что так быстро.

«Игорь, мне нужен миллиард»

Кафе Traveler’s рядом с местной Красной площадью напоминает… Кому что. Сторонникам У­рлашова — наверняка растревоженное осиное гнездо или даже змеиный клубок. Противникам — место приятного рандеву.

Справа от меня в дальнем углу два бывших директора муниципальных унитарных предприятий (МУПов), уволенные Урлашовым. Люди старой закалки, младшие братья «красных директоров». Слышно взволнованное перешептывание. Вот стайки местных бизнесменов и политиков. Заходят, выходят, горячо о­бнимаются, бодро обсуждают арест. Вот заглядывает сам Сергей Шмелев — тот, кто и передавал эту якобы взятку Урлашову через посредников. Знакомимся. Только фото, никаких интервью: «Вы поймите, меня уже который день во все это … окунают».

Со мной за столиком Олег Блохин. В предвыборную кампанию правая рука Урлашова, сегодня — один из его самых яростных критиков. В версии обвинения не сомневается нисколько. Уверяет, что глубоко переживает м­етаморфозу, случившуюся с Урлашовым после выборов:

— Во время предвыборной кампании был момент, когда кончились деньги. А я отвечал за финансирование кампании. И пошел по бизнесменам собирать. Они не отказывались, говорили: мы дадим, ты только скажи, через какое время он купит рубашку Brioni и часы Omega — через год, два? А я знал, что Женя всегда был непритязательным человеком. Что в еде, что в одежде. Он мог двумя шоколадками в день питаться, а машина у него до сих пор, кажется, «Фольксваген Коррадо». И я отвечал: «Я в нем уверен, власть его не испортит». И ошибся. Brioni он купил уже ­через два месяца — после того как съездил в Париж, пообщался с Михаилом Прохоровым и другими бизнесменами такого уровня. Он увидел другую жизнь и понял, что хочет жить именно так. Он  мне как-то однажды сказал: «Игорь, мне нужен миллиард».

Снег всему виной

Сквозь призму этих изменений Блохин смотрит и на уголовное дело. Бомба была заложена еще на стадии первого конкурса, выигранного «Радостроем» Шмелева. Изначально расклад был такой: чтобы до блеска вылизать такой город, как Ярославль, в год надо 700–800 млн рублей. Но в бюджете только 300. Этот контракт выигрывает Шмелев, но все априори понимают и соглашаются, что убирать он будет именно на 300, а не на 700, то есть улицы блестеть не будут, но и в сугробах город не утонет.

— А дальше происходит вот что, — объясняет Блохин. — Мэр выходит на ТВ и говорит: это плохой подрядчик, он плохо убирает город. Потом вызывает к себе Шмелева и говорит что-то вроде: «Смотри, я могу тебя загнобить, люди будут плевать тебе в лицо, и я буду прав и не заплачу тебе ни копейки. И в глазах населения буду героем». Я даже представляю, как шли переговоры. Шмелев после выигрыша первого контракта закупил современной уборочной техники на двести миллионов. Потом он выиграл второй конкурс. Он пришел и сказал что-то вроде: «Женя, я не могу тебе платить сейчас. Подожди, я налажу работу и тогда заплачу из прибыли, я не могу платить тебе с убытков». А Урлашов наверняка сказал: «Мне все рано, где ты возьмешь деньги, плати сейчас». И так было со всеми. Весь город платил. Те же незаконные ларьки. Схема была такая: платишь — оставайся, не платишь — под снос.

Можно ли полностью доверять словам Блохина? Конечно нет! Как нельзя верить и в идеализм всех предпринимателей, «восставших» против «коррумпированного» мэра. Схемы откатов и «правильного» проведения а­укционов и конкурсов существовали и при прежнем мэре. «Но в последние годы число получателей муниципальных заказов резко снизилось», — признает один из бизнесменов. Вот вам немаловажный фактор, почему бизнес поддержал Урлашова. От него не ждали кристальной честности.

Сам Блохин — депутат муниципалитета, в прошлом крупный бизнесмен. Он, понятное дело, имеет большие финансовые интересы в городе. И когда он излагает мне план спасения городской экономики, за этим легко угадывается второе дно.

Блохин призывает: первым шагом новой власти должна стать ревизия и продажа десятков МУПов — пока люди Урла­шова все там не разворовали. На первых порах, подсчитал ­Блохин, можно выручить около трех миллиардов рублей. И пустить их на тот же ремонт дорог, благоустройство города.

А сейчас МУПы, говорит Блохин, — это «черная касса» Урлашова и его приближенных. Н­овые директора ворочают миллиардами, а налогов в бюджет за прошлый год заплатили лишь 7 миллионов со всех МУПов вместе взятых. Но посмотрим на эту ситуацию с точки зрения мэрии.

Мэрия готова отвечать

— Мы сегодня утром были в мэрии — там на коврах еще следы от берцев омоновцев остались, — рассказывал мне член президентского Совета по правам человека Кирилл Кабанов. Делегация совета тоже приехала в город разбираться в ситуации.

Я брожу по мэрии на следующий день, следов уже нет. Как нет и других признаков жизни. Половина кабинетов закрыта, в коридорах ни души. Мы больше часа говорим с Денисом Чарондиным, главой управления мэрии по развитию предпринимательства. Он сам себе хозяин, все начальники в СИЗО.

— Колоссальное давление было на мэрию, чтобы мы продали МУПы, — уверяет он. — Почему? Да потому что, когда мы сменили руководство МУПов, тут же вверх пошла эффективность их работы. Смотрите: МУП «Центральный рынок». 2011 год — убыток 6,9 миллиона. 2012-й — прибыль 5,2 миллиона. 2013-й — рост прибыли на 36 процентов.

Почему такие маленькие о­тчисления в бюджет? Потому что вся прибыль вкладывается в развитие и социалку. Например, «Центральный рынок» со свой прибыли отремонти­ровал один из городских бас­сейнов.

Поднимаем и тему ларьков:

— Угрозы расправы были и главам районов, и их семьям. Только что до стрельбы не доходило. Ребята из «Опоры» приходили, просили за конкретных предпринимателей, а мы вечером т­ого же дня выезжаем в ночной рейд с РУВД и изымаем в этой точке 400 литров алкоголя.

Уголовное дело Чарондин н­азывает исключительно политическим:

— Весь год на мэрию оказывалось политическое давление, положенные по закону дотации из ­областного и федерального бюджетов брали с боем. Они урезали средства на ремонт дорог, не дали денег на увеличение зарплат учителям, хотя по президентскому указу это была обязанность областных властей. В итоге город взвалил на себя еще 240 миллионов расходов. Это б­ыла показательная порка, чтобы другие регионы задумались, стоит ли голосовать за оппозицию.

«Порка деньгами» выглядит так: в 2011 году город получил 5,51 млрд рублей дотаций из о­бласти и Москвы, в 2012-м — 5,05 млрд. Существенно, хотя и не критично.

Вопросы к следствию

Говоря о политическом характере дела, сторонники мэра обращают внимание на несколько нестыковок: арестовали Урлашова в час ночи, а по официальному протоколу — в 11.25 утра. Выбивали п­оказания? Денег, якобы найденных у Урлашова, в протоколе ­обыска нет. Пленка? Может быть, смонтирована. Арест происходит накануне выборов в областную думу (Урлашов возглавляет список партии Прохорова) и сразу п­осле заявления о губернаторских амбициях. Прямое следствие?

Я задаю большинство этих вопросов Кириллу Кабанову, которому доверяю и который никогда не был замечен в пиетете к властям и тем более к силовикам. И он, имевший доступ к большей части материалов дела, находит объяснения многим нестыковкам и перегибам следствия.

Неправильное время составления протокола — процессуальное нарушение, но стандартная практика силовиков, считает он. Арест с использованием спецназа — «дефект исполнителя: у нас же каждый рвется доказать, что он достоин ордена или ночной звезды на погоны». Нет у Кабанова сомнений, что изъятые деньги принадлежали Урлашову: «Существуют дополнительные документы, подтверждающие характер происхождения этих денег. Я их видел». Момент ареста подобран неудачно, но, судя по документам следствия, разработка мэра велась несколько месяцев. А арест все равно рано или поздно состоялся бы и все равно был бы политически проигрышным для властей: чем ближе к выборам 8 сентября, тем проигрышнее.

А город подумал…

А что подумал город? Город расслоился. Первый слой, узкий — те, кто не удивился. Это люди, вблизи наблюдавшие трансформацию мэра в последний год. Второй слой, преобладающий — те, кто никогда не поверит в его виновность.

— Он год всего проработал, что можно сделать? Перед ним по двадцать лет сидели — ничего не делали. А как ему за год все изменить? Так жалко его, я даже плачу иногда, — говорит Валентина. Она уже второй час стоит с котомками, полными продуктов, у здания Ленинского суда, где сейчас решается вопрос об аресте. — Больницу Соловьевскую отремонтировали, я в ней работаю, парки ремонтируют: Юбилейный, Толбухина… Дороги, которые плохо строили, он не принимал.

И даже веря, что Урлашов брал деньги, Валентина находит этому простое объяснение:

— Так он же брал, но строителям отдавал. Вот посадили его, и «Мостострой» без зарплаты сидит — который мост через Которосль ремонтирует. Он брал и отдавал, к­онечно. А куда ему их девать-то? Себе? А зачем они ему?

Третий слой — активный, проголосовавший год назад не за популистские лозунги и много понимающий — в растерянности. Куда качнется его настроение — в резкое неприятие ареста и обличение «кровавого режима» или в разочарование Урлашовым под давлением фактов, — сразу и не скажешь.

В этом и причина. Урлашов был символом народной победы. Его победа нужна была городу, к­оторый последние 20 лет жил как в болоте: при одном и том же мэре, при невыразительных губернаторах. Годы правления этих чиновников можно было считать, как кольца на стволах деревьев, по глубине дорожных ям.

Это при них почти 30 миллиардов рублей (двухлетний бюджет города!), потраченных на 1000-летие Ярославля, город съел и не заметил.

— Избрав Урлашова, люди поверили, что могут сами что-то решать. Это был гигантский позитивный момент, — говорит Владимир Зубков. — Но теперь ситуация такая, что любой итог будет негативным. Если обвинение окажется правдой, это дискредитирует протест. Если неправдой — людям дадут понять, что любой протест может быть задушен и от них опять ничего не зависит.

Человек, близко знавший Урлашова, рассказывал, как общался с ним накануне выборов и, можно сказать, отговаривал его:

— Я говорил ему: «У тебя проблемы с алкоголем, ты не любишь людей и ты одиночка, а не командный игрок. Ты уверен, что у тебя получится?» И он мне тогда ответил: «Я сильно изменился, я поверил в бога, я иду, чтобы реализовать свой жизненный план, и я в себе уверен».

Судя по всему, Евгений Урлашов себя переоценил.

http://rusrep.ru/article/2013/07/09/urlashev